Симферопольский Офицерский полк. Ссылки

(1) К письму в редакцию Ротмистра Лабинского, “Перекличка” № 109 и Прорыв Махно, Шт. Кап. Мустафин, “Перекличка” № 121.

(2) Впоследствии генерал-лейтенант, Начальник Штаба у генерала Кутепова, сменивший вехи после Галлиполи. (3) Автор знал его давно по гимназии.

(4) На истории с рапортом останавливаюсь несколько подробнее, учитывая заметку в «Памятной записке»: Событие это освещено лишь потому, что, быть может, со временем где-либо обнаружится рапорт командира полка полк. Морилова и какая-либо переписка Штаба Крымско-Азовской Армии о «бунтарском батальоне». Это записано было в 1921 году. Приведенная заметка имела свое основание, так как, действительно, позже история с «бунтом» была освещена неправильно. Ниже цитирую выдержку из книги ген. А.И. Деникину «Очерки Русской смуты», т. 5-й, глава 5-ая, опубликованной в 1926году: «К сожалению, в крымских войсках также было далеко неблагополучно. На верхах шел разлад. Сменивший генерала Боде ген. Борсвский, имевший неоценимые боевые заслуги в двух кубанских походах, выдающийся полевой генерал, не сумел справиться с трудным военно-политическим положением. Жизнь его и штаба не могла поддержать авторитет командования, вызывала ропот, однажды даже нечто вроде бунта, вспыхнувшего в офицерском полку в Симферополе. Поводом к нему послужили авантюризм и хлестаковщина ставшего известным впоследствии капитана Орлова и его сподвижников, но причины лежали, несомненно, глубже — в общих нестроениях быта и службы. Вообще дисциплина, служебная и боевая работа новых офицерских частей оставляли желать многого. Развернутые до нормальных размеров, с солдатским укомплектованием, эти части несомненно дали бы хороший боевой материал. Но в настоящем своем виде они требовали непросто исполнения служебного долга, а нечто большее — подвига, лишений, тяжкого, для многих непосильного труда. А того энтузиазма, который в исключительной обстановке Первого похода создал и закалил «старые» офицерские полки, уже не было…» К сожалению, будучи сам свидетелем событий происходивших в Крыму, не могу согласиться с некоторыми мыслями приведенной выдержки. С оценкой Штаба армии можно согласиться вполне, что же касается «авантюризма и хлестаковщины» капитана Орлова и других его сподвижников, то с этим согласиться нельзя. В описываемое время патриотизм кап. Орлова и других чинов полка никак не может оспариваться. Кап. Орлов в то время был душой и примером для противобольшевицкого движения в Крыму и его заслуга в создании нашего полка единична. Заметка об «общих нестроениях быта и службы» в отношении нашего полка должна быть отвергнута категорически, так как дальнейшая работа полка доказала противное. Подвиги полка не раз отмечались в приказах непосредственных начальников, и чины полка несли безропотно лишения и тяжелый непосильный труд. Дух полка с самого начала до конца был всегда высокий.

(5) Только одна рота греков прибыла из Севастополя на фронт. После боя у Юшуни рота эта понесла большие потери, была снята с фронта и возвращена в Севастополь.

(6) Здесь уместно дать короткое объяснение, почему в тексте нет упоминаний о 3-м батальоне, а говорится только о действиях первых двух батальонов. Третий батальон в составе двух рот, сформированный в Севастополе в конце 1918 года под командой капитана Коттера (см. главу 1) и прибывший на Перекоп 22 марта 1919 года в самый разгар боя полка (см. главу 3), никогда до того времени не сливался с полком: ни поименный состав чинов батальона, ни численный его состав, ни подробности жизни его в Севастополе в Штабе полка в Симферополе не были известны. Батальон жил в Севастополе вполне самостоятельной жизнью и только изредка помогал полку присылкой оружия и патронов. Появление 3-го батальона на Перекопе 22 марта было неожиданностью для полка и там он поступил в непосредственное подчинение Штаба дивизии, а не Командира полка. Во время нашего отхода от Перекопа и дальше на Ак-Манай никогда и ничего нам не было известно о дальнейшей судьбе этого батальона, его чинов и его командира. Только несколько офицеров этого батальона, находившихся при обозе, насколько мне известно, числились в полку позже (например кап. Губаревич, бывший в полку до самого конца и позже в Болгарии с остальными быв. чинами полка).

(7) П.Аршинов, апологет махновского движения, в своей книге «История Махновского движения (1918-1921 г.)» (издание Группы Русских анархистов в Германии, Берлин 1923), на стр. 135 так определяет силы Махно к августу 1919 г.: «Район Помощной, Елисаветграда и Вознесенска (под Одессой) был первым опорным пунктом, где Махно остановился и стал приводить в порядок стекавшиеся к нему с разных сторон боевые части. Здесь были сформированы четыре бригады пехотных и кавалерийских войск, отдельный артиллерийский дивизион и пулеметный полк — всего около 15.000 бойцов. Отдельная конная сотня в 150-200 сабель, находившаяся всегда с Махно, не входила в это число войск. Этими силами махновцы перешли затем в наступление на деникинцев».

(8) О судьбе 11-й роты нам ничего не известно, она никогда не присоединилась к полку.
(9)Дальнейшая судьба полковника Робачевского автору не известна.
(10)Поход этот был позже отмечен приказом Глав­нокомандующего Русской Армии за № 206 от 25 фев­раля 1922 года. Приказ гласил: «В воздаяние верности долгу и понесенных тяжелых трудов и лишений чи­нами частей отряда Ген.-Лейт. Бредова с 30 января т 12 февраля 1920 года, с боями пробившимися в студе­ную зимнюю пору из Тирасполя в Польшу, а затеи вновь, по освобождении от интернирования в Польше сказавшими непоколебимую стойкость и доблесть в боях в составе Русской Армии в Крыму, — устанавли­ваю знак отличия за зимний поход от Тирасполя в Польшу с 30 января по 12 февраля 1920 г. Описание и рисунок знака отличия и правила награждения и но­шения знака при сем объявляю. П. п. Генерал Вран­гель. Скрепил: Начальник Штаба ген. от Кав. Шати­лов».
Из правил о награждении и ношении, приведи только §§] 1 и 8:§1. Знаком отличия награждаются все действитель­ные участники похода, пробившиеся в составе отряд: ген. лейт. Бредова из Тирасполя в Польшу и прибывшие по окончании интернирования в Крым в составе своих частей.
§8. Знак отличия носится при всех формах одеж­ды на русской национальной ленте на груди, левее всех степеней Георгиевского креста и Георгиевской медали, знаков отличий за 1-й Кубанский, Дроздовский и Екатеринославский походы и правее прочих знаков отличий и медалей.
(Описание и рисунок знака читатель может найти в книге П. Пашкова «Ордена и знаки отличия гражданской войны 1917-1922 г.г.». Военно-историческая библиотека «Военной Были» № 1, Париж).
(11) Ген. Деникин в «Очерках Русской Смуты», т. 5-й на стр. 330 так сообщает о соглашении с поляками: «В сел. Солодковцах между делегатами главного польского командования и ген. Бредовым заключен был договор, в силу которого войска его и находящиеся при них семейства принимались на территорию, занятую польскими войсками, до возвращения их «на территорию, занятую армией ген. Деникина». Оружие военное имущество и обозы польское командование «принимало на сохранение», впредь до оставления частями, ген. Бредова польских пределов. Там их ждало разоружение, концентрационные лагеря с колючей проволокой, скорбные дни и национальное унижение.