ПЕРВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ФЕОДОСИИ! гл.2 ч.1

2. Февральское выступление

часть 1

К началу 1905 года в Феодосии существовала небольшая группа социал-демократов (меньшевиков), возникшая еще в 1903 году, и организация социалистов-революционеров. Среди еврейской молодежи пользовалась влиянием партия «Поалей-Цион».
Всероссийская волна политического оживления, после кровавого воскресения, докатывается и до Феодосии. В январе здесь начинают распространяться брошюры и прокламации Р.С.Д.Р.П., которые тщательно собираются всеми властями – приставом, командирами воинских частей и начальником почтово-телеграфной конторы – и тревожно отправляются губернатору Таврической губернии или начальнику Таврического губернского жандармского управления.
В порту и в разных концах города, главным образом, ночью разбрасываются сотни прокламаций на разные темы: «Что такое политическая свобода»? «Последняя карта царизма и Задачи общества», «Рабы взбунтовались», «Речь Людмилы Громозовой», «Ко всем рабочим и работницам г. Феодосии», «Ко всем рабочим и работницам табачных фабрик», «Ко всем рабочим ремесленникам г. Феодосии» и наконец, — «Послание священника Гапона к рабочим».
Движение чисто экономического характера в первую го¬лову проявляется среди грузчиков. Уже в сентябре 1904 года начались несогласия между грузчиками и работодателями на почве установления нормы заработной платы. В двадцатых числах января портовые рабочие предъявили экспортерам требование об изменении установленной в сентябре расценки погрузочных работ. Настроение уполномоченных от грузчиков было довольно мирное; оно позволяло им даже договариваться с представителями экспортеров на совещании, созванном полковником начальником порта.
Первое широкое политическое выступление, связанное с попыткой местной социал-демократической организации приобщиться к всероссийскому протесту против январского расстрела, имело место в начале февраля.
Общий ход событий был таков. В начале февраля в связи с экономическими причинами местного характера и политическим всероссийским оживлением начинается движение среди Феодосийских рабочих вообще и социал-демократической организации в частности. Вечером 5-го февраля в Кизильнике была созвана сходка рабочих табачных фабрик и других производств. На сходку, куда приходили не только рабочие, пропускали по определенному паролю: «15». Выступавшие на сходке ораторы указывали на дурное положение рабочих, требовали увеличения заработной платы и уменьшения рабочего дня. Останавливаясь специально на политических моментах, ораторы говорили о войне, о необходимости уничтожения обысков. «Не нужно нам царя. Долой войну! Долой самодержавие!» – этими лозунгами кончали ораторы свои речи. Тут же раздавались прокламации для разбрасывания по городу и на фабриках. «Преступные издания» были трех видов: «К борьбе». «Ко всем рабочим и работницам г. Феодосии», «Ко всем рабочим и работницам табачных фабрик» и «Ко всем ремесленникам г. Феодосии». В результате на сходке решено было устроить забастовку всех местных рабочих; днем забастовки назначено было 7-ое февраля, в ту же ночь были по городу разбросаны в большом количестве прокламации, призывавшие к забастовке.
Рано утром, в понедельник, первыми начинают забастовку рабочие артельной мастерской, количеством, приблизительно, в 70 человек; «все евреи» – подчеркивает в своем донесении губернатору феодосийский полицеймейстер.
Забастовщики разбрасывают прокламации и направляются к фабрике «Стамболи», откуда вышли все рабочие, числом около 400 человек, и присоединились к демонстрации. Вышли также рабочие фабрики «Самсон» и демонстрация с пением: «Вставай, подымайся рабочий народ»! направилась на Итальянскую улицу. По дороге присоединились еще рабочие коробочной фабрики, и общее число демонстрантов достигло 800 человек.
Имелось в виду пройти в порт и снять с работы грузчиков. Но полиция и железнодорожные жандармы, стоя у переезда, загораживали дорогу демонстрации, уговаривая рабочих «не нарушать порядка» и «разойтись к месту работы». После долгих переговоров с полицией, рабочие выделили делегатов для переговоров с хозяевами и предъявления им требований о повышении заработной платы, об улучшении условий работы и сокращении рабочего дня; выделив делегатов, возросшая толпа двинулась по Итальянской улице к порту через рельсы около дома Пеля. В порту была уже выставлена застава полицейских; сами грузчики, политически совершенно необработанные, недружелюбно отнеслись к забастовщикам.
Полицеймейстер в своем рапорте губернатору изображает дело так, что «… толпа прорвалась к портовым рабочим, которых силою останавливала и схватывала у них мешки во время переноски на пароход… кроме того, евреи, не соглашавшимся на забастовку рабочим угрожали револьверами…»
На этом основании уже в октябре 1905 г. прокурор в обвинительном акте старался построить целую теорию старого антагонизма между портовыми и фабричными рабочими, имеющего первоисточником насилие, учиненное над грузчиками 7-го февраля.
В действительности никаких угроз револьверами, которые держали «евреи», и воздействия силой не было. Эти измышления феодосийского полицеймейстера диктовались мудростью тогдашней системы управления.
Демонстрация, разбившись на части, прорвалась через цепь полицейских около часу дня и пошла по Итальянской улице, сняв по дороге рабочих типографии Цвибака. Демонстрация направилась к городской думе; здесь, около памятника Александру 111 начался митинг.
Нельзя здесь не процитировать выдержку из рапорта полицеймейстера губернатору. Эта цитата, живописующая события около памятника, дает представление о наивно-наглых клеветнических приемах информации официальных охраните¬лей порядка, выполнявших в то же время обязанности режиссеров по инсценировке погромов. Не только общий колорит, но и все детали этого донесения полицеймейстера являются достоянием и тех документов о февральских событиях в Феодосии, которые Таврический губернатор отправлял «Его Высокопревосходительству Господину Министру внутренних Дел»:
«…Тут какой-то молодой еврей начал читать прокламацию и плевать на памятник; тот еврей кричал: «долой Царя! долой чиновников, да здравствует Японский император Микадо!», после этого толпа с криком бросилась идти дальше на казенный винный и другие заводы. Поняв их стремление, я всеми мерами остановил толпу с целью не допустить до беспорядков, в толпе стали раздаваться возгласы: «долой Царя! идем дальше! на что Он нам, долой войну!». Один из бывших в толпе, Александр Фроленко, обратившись к говорившему, крикнул: «чего ты трогаешь Царя?» и получил от него упрек, что Фроленко не человек, а зверь, не идет с ними; Фроленко крикнул: «разогнать их» и за это получил от другого еврея удар в лицо, из толпы кто-то крикнул: «русского бьют, бей жидов» и моментально бросились на забастовщиков и разогнали их в один момент и при этом, догоняя, наносили удары убегавшим евреям».
В изображении усердного полицеймейстера, демонстрируют, как видно, не рабочие, имеющие свои политико-экономические требования и цели, это озорная вооруженная толпа «каких-то» евреев, стремящаяся к разгрому винного завода, избивающая невинных безоружных русских людей, просящих не трогать белого царя; эта озорная толпа, наконец, поделом была наказана.
Несколько иначе обстояло дело в действительности. По окончании митинга под предводительством пристава появилась группа по виду портовых рабочих, большинство которых на самом деле были переодетыми городовыми и жандармами. С криком «бей жидов» эта толпа переодетых полицейских и натравленных на евреев, спровоцированных грузчиков набросилась на демонстрацию и начала избиение. Камнем был избит, отчего и умер на следующий день, член Р.С.Д.Р.П.—Айсенфельд. О нем доблестный полицеймейстер рапортовал:
«…мещанин гор. Василькова, Мордхай Навтулев Айсенфельд, 8 сего февраля умер (он был на квартире у поднадзорной Фейги Фейгиной и, надо полагать, был одним из агитаторов)».
Это замечание говорит о том, что выбор был тщательный, и полиция действовала не вслепую.
Несмотря на то, что порядок «охраняли» и полицейские, и железнодорожные жандармы, и вызванная специально рота 52-го пехотного Виленского полка, – своеобразный механизм «охраны» привел к погрому. Началась паника, по городу поползли зловещие слухи. Начался разгром еврейских лавок и домов. Особенно сильно пострадали окраины города, в частности карантин. Пошли избиения, на которые, добродушно посмеиваясь,
взирала с тротуаров и окон интеллигентская обывательщина* Избито было около 50 евреев и ранено около 10. Многие жители покидали дома и перебирались в гостиницы. На большом и малом вокзале можно было наблюдать большое количество еврейских семейств, выезжавших из города. Вечером улицы опустели, и только на окраинах громилы били стекла и грабили еврейские дома.
8-го февраля забастовка прекратилась. Меньшая часть забастовщиков приступила к работе, остальные вступили в переговоры с фабричной инспекцией. Арестом и убийством деятелей местной социал-демократической организации, провокацией грузчиков, погромом мирного населения,— так наружно, по крайней мере, закончилась первая массовая попытка феодосийских рабочих присоединиться к всероссийскому революционному движению.