Малейшая ошибка может привести к ужасному конфузу.

На мартовском съезде в Женеве государственный секретарь США Хиллари Родэм Клинтон преподнесла своему российскому коллеге Сергею Лаврову шуточный подарок. Это была красная кнопка с надписью на русском языке — переведенное переводчиками Государственного департамента США слово reset. Идея заключалась в том, чтобы напомнить России о надеждах Америки на «перезагрузку» натянутых отношений между двумя странами. Однако когда Лавров открыл коробочку и заглянул внутрь, он сообщил, что на кнопке написано «перегрузка» — англ. overcharge — совсем не таким был смысл послания, задуманного Соединенными Штатами.

Неважно, был это плохой перевод или опечатка в результате попытки написать кириллическое слово латиницей, инцидент попал в новостные заголовки по всему миру, и на конференции его приводили в качестве примера одной из самых серьезных переводческих ошибок. Даже для монгольского переводчика.

Кроме того, это лишний раз напомнило о том, что, если вы хотите пошутить, убедитесь, что шутка будет адекватной в переводе, говорит Кевин Хендцель, представитель ATA, специализирующийся в том числе на переводе документации по атомной тематике с русского на английский.

В начале 1980-х годов Хендцель возглавлял отдел переводов Белого дома, отвечающий за переводы на сверхсекретной «горячей линии», используемой для прямого сообщения с Кремлем.

Он не терпит неуместных лингвистических пассажей на мероприятиях высшего уровня. Если какой-либо глава государства расскажет шутку, которая явно не будет встречена дружным смехом, поясняет Хендцель, хороший переводчик обратится к аудитории на ее языке следующим образом: «Эта шутка не поддается переводу. Посмейтесь, пожалуйста».

При Джордже Буше Хендцель как-то переводил видеообращение президента к лидерам коммунистического — а значит, атеистического — Китая. Послание содержало фразу: God bless you all (Да хранит вас Господь).

«Мы сразу же вычеркнули ее из перевода, так как эта фраза поставила бы президента в неловкую ситуацию и выставила бы нас на посмешище», — вспоминает Хендцель.

Хендцель занял очень узкоспециализированную нишу: он имеет ученые степени по электротехнике, физике и русскому языку — и будет очень востребованным до тех пор, пока такие страны, как Иран, продолжают развивать свои ядерные программы.

«Найти кого-то, кто знает фарси и разбирается в вопросах атомной энергетики… практически невозможно», — говорит он.

Несмотря на то что профессия узкоспециализированных переводчиков является, как выразился Хендцель «жизненно важной для любой сферы деятельности», таких людей все равно не хватает, особенно в правительственных органах США.

По данным ФБР, после событий 11 сентября нагрузка на переводчиков удвоилась. Больницы, суды, школы и другие учреждения прилагают максимум усилий, чтобы удовлетворять потребности населения, которое становится все более многонациональным.

Однако лишь немногие обладают квалификацией и опытом, необходимыми для такой работы, которая может быть невероятно изматывающей и трудоемкой. Так, Хендцелю однажды пришлось перевести около 275 страниц из белорусского законодательства по охране окружающей среды за два дня. Он работал 48 часов без отдыха.

Некоторые компании пытаются сэкономить на стоимости перевода и используют бесплатные компьютерные программы-переводчики, которые не обеспечивают должного качества, выдавая неадекватный перевод или просто полный абсурд.

«Возможно, кому-то это покажется забавным, но я считаю это ниже своего достоинства», — признается Катрин Риппель, чья компания Menu International выполняет переводы в области общественного питания и гостиничного сервиса.

Особенно сложная задача стоит перед устными переводчиками, которым необходимо подстраиваться под пространные речи политиков и дипломатов.

Когда в сентябре на Генеральной Ассамблее ООН политический лидер Ливии Муаммар Каддафи произносил свою речь на протяжении 96 минут, примерно на 75-й минуте его личного переводчика пришлось заменить переводчиком, предоставленным ООН. По словам Хартманна, норма синхронного перевода — 20 минут непрерывной работы с последующим небольшим перерывом и возобновлением перевода.

Фуад Злитини, переводчик Каддафи, в интервью средствам массовой информации отрицал, что воскликнул тогда: «Я больше так не могу!» и упал в обморок. Однако он признал, что, переводя речь лидера, совершенно выбился из сил. «Я не отрицаю, что мог попросить сменить меня», — сообщил он в интервью газете New York Post.

Дальберг, получившая степень магистра устного и письменного перевода в Эдинбургском университете, сначала работала в Германии, затем в 2005 году переехала к своему мужу-американцу в штат Миссури. Сегодня она, кроме всего прочего, в статусе фрилансера выполняет переводы для компаний, занимающихся переработкой аккумуляторов и осадка сточных вод.

«Ввиду того что проблема охраны окружающей среды сейчас особенно обострилась, у меня появляется все больше новых клиентов из этой сферы», — рассказывает Дальберг, которой при этом все равно сложно объяснить суть своей работы людям непосвященным.

«Обычно мне на это отвечают задумчивым “гм-м”», — говорит она.

Одна из недавних ее работ была связана с отчетом о состоянии рынка пластмассовых отходов Германии.

Вот термины и выражения, которые чаще всего ей встречаются: die deponie (полигон, свалка), die abfalltonne (мусорный бак), а не так давно появилось нечто очень знакомое американцам: die abwrackpramie, что значит cash for clunkers (программа утилизации старых автомобилей).

Тина САСМЕН

Перевод с английского языка выполнен в бюро переводов в Москве и Челябинске «Прима Виста»

Метки: Муаммар Каддафи